Призраки прошлого

До революции в здании, где ныне размещался Пролетарский райотдел,  кипели

совсем иные страсти. На всех трех этажах проживали дамы, профессией которых

было доставлять всем желающим плотские радости. С приходом большевиков этот

бордель, естественно, разогнали, и в здание въехали серьезные товарищи в черных

кожанках. В этот мгновенно постаревший дом приходили теперь не развлекаться, а «работать»…

Прохожие пугливо проходили мимо круглосуточно горящих окон. Всевидящее око
победившего пролетариата не спало, выискивая все новых и новых врагов народа. В
подвалах, где раньше хранились бочки с прекрасным вином, срочно оборудовали
замечательные камеры, в которых теперь днем и ночью тоже горел яркий свет. От
стен бывшего борделя теперь за версту веяло ужасом смерти, и больше этот
некогда увеселительный дом никогда не слышал задорного женского смеха: с конца
1918 года в нем поселилась ЧК…

Через полгода, 11 июня 1919 года (по старому стилю) в семь часов вечера в город
вступили войска Добровольческой армии. Их засыпали цветами и встречали
овациями. Пережившие кошмар большевистского нашествия граждане искренне верили,
что улицы города уже навсегда очищены от красных. Город оживал на глазах.
Городской драматический театр, национализированный советской властью, был возвращен его прежнему владельцу. Сад Коммерческого клуба сдан на летний сезон
симфоническому оркестру под управлением Валерия Бердяева. И буквально на следующий день после вступления Добровольческой армии в театре «Миньон» по Екатеринославской улице ставилась картина «1613 год, или Воцарение дома Романовых»…

А еще через день вышел номер местной газеты «Новая Россия», в которой преступлениям ЧК была отведена  целая полоса.

«Вчера с утра, — писал корреспондент газеты, — толпы народа в
течение дня собирались у здания бежавшей «чрезвычайки». С ужасом собравшиеся
осматривали те помещения, в которых в течение полугода томились и погибали
невинные люди, подозреваемые в нелояльности по отношению к
«рабоче-крестьянской» власти. Здание полно трупного запаха. Жертвы большевистских  зверств расстреливались прямо у стен ЧК и тут
же погребались, причем тела убитых едва засыпались землей.

В подвалах дома обнаружена доска, на которой приговоренные к смерти записывали свои последние слова. Жутки эти краткие строки, запечатленные кровью страдальцев…

Во дворе дома устроены две грандиозные братские могилы, в которых расстрелянных погребали одного над другим. Сколько тел предано земле, пока установить не удалось. До вчерашнего вечера извлечено из могилы лишь около 20 трупов. Все они полураздетые и сильно разложившиеся лежат в двух комнатах подвального этажа.

Кошмар большевистской «чрезвычайки»  в городе закончился. Необходимо немедленное авторитетное следствие, необходимо точно и документально установить обстоятельства зверств, совершившихся в городе в течение последнего  полугодия. Необходимо изобличить тех,  которые, нагло прикрываясь именем рабочих и крестьян, воскресили в России средневековые зверства…»

Не успели изобличить, к сожалению… Вскоре в город опять вернулись большевики, и взывавшего к авторитетному следствию репортера они безо всякого суда и
следствия первым же и расстреляли в очищенных подвалах…

С возвращением «рабоче-крестьянской» власти камеры больше никогда не пустовали. В наиболее прожорливые годы (особенно отличился печально знаменитый тридцать седьмой) в них запихивали до семидесяти человек, а в свободном блоке за сутки расстреливали до ста человек в день… 

Прошли годы, менялись вывески: ЧК — ГПУ — НКВД (во время войны в доме разместилось гестапо), затем опять вернулись бравые парни из НКВД, потом НКВД переименовали в МВД. В расстрельном блоке теперь хранились противогазы личного состава, но аура здания оставалась прежней. Из подвалов все так же веяло могильной сыростью, а по ночам в кабинетах появлялись призраки замученных в этих стенах людей. Что только ни делали: но ни капитальный ремонт (во время которого первым делом основательно укрепили стены камер), ни приглашенный священник, который на День милиции щедро окропил святой водой все закоулки, ничто не помогало. Мутная история навеки пропитала эти стены, и пока зловещий дух ЧК витал в райотделе, из подозреваемых выбивали нужные следствию показания апробированными еще чекистами методами, обеспечивая самую высокую в мире раскрываемость, — ведь под пытками человека можно заставить сознаться в чем угодно…

© Александр Ковалевский. Отрывок из романа «Разорванный круг»